буксиров и самоходок. Привязали цепь для надежности к ивовому колу, вбитому обухом топора в береговую глину. Подъем наверх не был высок, но крутоват. Отец шел впереди, он всегда шел первым, потому что в лесу или на лугу, где густая трава и очень легко можно наступить на гадюку или пораниться об сухие сучки, по-другому нельзя, светская этика здесь неуместна.
Сено было накошено недалеко, за талом, на большой поляне между двух, почти пересохших к середине лета ручьёв. Котомки с обедом – молоком, квасом, малосольными огурцами, жареной стерлядкой, и прочей снедью, – оставили возле старой в полтора обхвата талины, прикрыв от света сырой осокой. Достали грабли, спрятанные под валком скошенной травы, и начали грести кошенину. Запах трав, запах мокрой тины и застоялой воды ручья, жужжание шмелей и паутов¹, попискивание комаров в траве – все это создавало чувство спокойствия, ощущение явственной жизненной силы природы. Разговаривали между собой только по необходимости и то вполголоса, каждый знал свою работу. Да и не принято у людей деревенских громко разговаривать в лесу или на лугу. Это городские, оказавшиеся один на один с природой начинают кричать и аукать или болтать языком впустую.
Мать с сыном гребли сено, а отец копнил; работал он не быстро, но и не останавливаясь, степенно. Если смотреть со стороны, то в его движениях и во всем облике, в жилистых руках, чувствовались крепость, надежность. Мама, работая граблями, всегда и везде хотела успеть быть первой, и успевала – все сделать от души, на совесть. Вовка не очень любил грести сено. Ему не нравилось, что мелкие сухие травинки прилипали к мокрому от пота телу, кололи, и нужно было стряхивать их время от времени, вместе с кровопийцами паутами и слепнями². Косить траву – вот это да, это он любил. Хотя, по возрасту, он шел всегда последним в ряду, да и литовка у него была, – седьмой номер. Восьмерку отец не давал, рано еще. Когда литовка с мягким мелодичным вжиканьем проходила полукругом, аккуратно складывая одну к одной скошенные травинки, – у Вовки внутри, где-то под сердечком, появлялось приятное легкое жжение, и так хорошо было на душе, что хотелось петь о чем-то большом и красивом, о чем именно, он еще не знал.
А больше всего он любил вершить стог. И в этот день, работая граблями, постоянно думал: “скорей бы сгрести, скорей бы собрать копны”, –воображая себя ловким и умелым на вершине большущего стога. А еще