– Да што ты её слушаешь… не обращай внимания. У кого в душе разные гадости, тот только их и видит везде. Ты её на службе в Церкви хоть раз видела? Да у неё язык раньше её родился, мелет что попало. Во-первых: мы тут всё подчистую убрали, все вычистили… сама знаешь. А во-вторых: ты, Света, ей скажи в следующий раз, что, то место… это место батюшка освятил, а что батюшка, то есть, Бог освятил, то не бывает скверно. Скажи-скажи, может, и поймет, а не поймет – Бог ей судья.
Прошла неделя, прошла, не торопясь и не останавливаясь. Плитку облицовочную привезли, но укладывать её было некому. Бригада строителей-шабашников, с которыми ранее договаривалась староста, потребовали новую цену за работу, такую, что пришлось отказаться. А таджиков в пятницу забрал бригадир, или, как они его сами называли – друг Миша. Забрал на другие работы. Жили они недалеко, через две улицы, в половине пустого барака. А во второй половине размещался частный магазин с веселым названием «Светлячок».
В конце следующей недели, в субботу рано утром, в церковном притворе появился Рухшон, Он стоял у церковной лавки и кого-то ждал. Когда староста, Тамара Степановна, зашла в притвор, он сразу шагнул к ней, поздоровался, и, сбиваясь от волнения с русского на таджикский, стал ей говорить, что хочет креститься.
– Хочешь креститься? – немало удивившись, переспросила староста.
Ну, подожди здесь. Я поговорю с батюшкой. Он скоро приедет на службу.
Священник, отец Валерий, приехал минут через пятнадцать. Когда он вошел в Храм, то староста и ещё несколько прихожан быстро подошли к нему под благословение. Рухшон стоял в сторонке и не отводил глаз от Тамары Степановны. Благословившись, она стала что-то говорить отцу Валерию, а тот поглядывал изредка в сторону стеснявшегося таджика, и кивал согласно головой. Затем он быстро прошел а алтарь. Староста проводила его взглядом и подошла к Рухшону: